Международный день защиты детей отмечается ежегодно 1 июня. Этот день проводится с целью привлечь внимание взрослых к соблюдению прав детей на свободу мнения, образования, защиты от насилия и права на жизнь. Спустя 4 года после завершения Второй мировой войны, учитывая особую уязвимость детей, не менее чем в 25 статьях Женевских конвенций и Дополнительных протоколов особым образом упомянуты дети. В них устанавливаются целая серия правил, регламентирующих особую защиту детей.
Во время войны все люди становятся незащищенными. В силу юного возраста дети оказываются наиболее уязвимыми, они подвергаются огромному количеству рисков.
В период с 1941 по 1945 года дети лоевщины, оказывались в сложных жизненных ситуациях. Многие из них оставались сиротами, некоторые, к сожалению, умирали, кто-то получал увечья, дети, остававшиеся с родителями, оказывались в числе вывезенных на принудительные работы.
Нелегко пришлось детям после окончания войны. Вместе со своими родными они переносили тяготы разрухи, послевоенного восстановления и лишений.
Дети во время войны стали безвинными жертвами и сегодня, пожалуй, последние очевидцы тяжелых 1941-1945 годов, люди с тяжелой судьбой, но не потерявшие веру в добро и человечность.
В этом материале приведены воспоминания детей, ставших свидетелями военных лет. Их жизни подвергались опасностям. Недоедание и голод пришлись на самые юные годы наших героев, потеря родных, ужас войны и страх были конвоирами их взрастания.
Из воспоминаний Афанасия Гавриловича Ш. Родился 26 ноября 1928 года в Деражичах.
«…Понаехало в деревню немцев, стали они выгонять людей на рытье окопов на берегу Днепра. Как-то увидела сестра, что к нам идет немец, и приказала мне спрятаться. Я спрятался на чердаке за комин от печи. Слышу, в доме голоса, потом хлопнула дверь. Я подумал, что он ушел и высунул голову из-за комина, а немец тем временем поднимался по ступенькам. Тут-то мы глазами и встретились. Он поманил меня пальцем, мол, иди сюда. Когда я слез, он мне такой пинок дал, что я из хаты во двор вылетел. Погнал меня рыть окопы на берег Днепра. Там было много народа и четыре немца с автоматами. Они отмеряли каждому по пять шагов, дали лопаты. Мы начали копать. Моросил дождь, потом пошел большой. Наши конвоиры, одетые в палатки с капюшонами, ходили из конца в конец, покрикивали. Я копал крайним от деревни. Когда они пошли вперед, положил лопату в яму и шмыгнул к кустам. Бежал, а сердце колотилось, но кусты меня скрывали. Прибежал домой и спрятался в подполье. Когда стемнело, всех отконвоировали в деревню и закрыли в пустом магазине до утра. Утром опять погнали на работу. И так, пока не выкопали траншею. Дня три я прятался в подполье. Мое счастье, что меня не заметили немцы, когда я бежал. Одной очереди из автомата мне бы хватило…»
Афанасию было 15 лет. Родители умерли еще до войны, оставив сиротами 4-х детей, Афанасий – младший.
Клавдия Федоровна М. родилась 5 марта 1931 года в Лоеве.
«Когда началась война — немцы обозами шли. А я в детстве черненькая была, и мой папа чернявый — как смола. Некоторые видели во мне еврейские черты, но мы белорусы. Из-за этого меня не выпускали на улицу. Как увидят меня немцы, так и кричат вслед «Jude» (еврей). Когда немцы заняли Лоев у нас была лошадь и две коровы. Жили на том, что вырастили. Так как держали корову нас заставляли сдавать какую-то часть молока. Мы носили. Мама, чтобы оставить детям молоко, для немцев его разводила водой.
В 1943 году приблизилась война. Нам пришлось уехать из Лоева. Временным домом для нас стали окопы возле деревни Тучки. Из этих окоп мы видели, как Михалеку и Ястребку то советские солдаты займут, то немецкие. А потом на наши окопы нарвались немецкие солдаты: погрузили нас на обозы «Люс – люс, ап шнэле, шнэле». Мы оказались в Речице, здесь же переночевали. На следующий день нас погрузили в вагоны и направили в Германию. Помню границу, баню. Куда нас голых гнали строем. А дальше был барак.
Тяжело было. Нас кормили брюквой — едой для скота. Несколько раз давали капусту. Хлеб, как батон, давали один на всю неделю…»
Клавдии Федоровне в лагере исполнилось 14 лет. В 1945 году их освободили Американцы. После возвращения в Лоев в скором времени умерла ее мама.
Нина Мефодьевна М. Родилась 27 января 1929 году в Лоеве.
«В 1940 году родился мой младший братик. Когда началась война — отца забрали на фронт. В 1942 году братик заболел дифтеритом. Повезли его к доктору, он определил болезнь.
Несмотря на то, что я была сама маленькой меня оставляли за ним смотреть, когда старшие работали на поле. Однажды ночью, ребенку стало плохо, он стал задыхаться. К утру он совсем ослаб. Мама повезла его доктору. В больнице сказали, что лекарства нет. Достать его можно было за рекой в соседнем Радуле (в 20 километра по Днепру на территории Черниговской области). За лекарством отправили мою старшую сестру. Мама подготовила соль, потому что только за нее можно было что-то выменять или купить. Как только сестра стала переправляться через Днепр, немцы начали стрелять со стороны Красной горы. Сестра успешно переплыла через Днепр, добралась до Радуля, достала лекарство и с вакциной вернулась в Лоев. Но оказалось уже поздно — братик умер. Вакцину отдали женщине, которая тоже заболела…»
Позже Нина Мефодьевна с семьей оказалась в Германии.
«У кого не было детей забирали бауры, а кто с детьми тех отставляли в сторону и направляли в дальше на работу на заводе. В ста километрах от Франции нас разместили в бараках. Мама осталась в мебельной фабрике, а меня, единственную такую маленькую, направили на работу в цех по обработке гаек. Меня поставили за стол, на котором было четыре станка, гайка должна была пройти все эти станки. Однажды на моих станках сломались три сверла. Я поранила руку, а хозяин стал надомной и кричал, заступились украинские работницы постарше. С пораненной рукой меня не отправили в барак, а посадили за другой стол и дали работу: здоровой рукой накладывать гайки в коробку. Так как я была ребенком я работала одиннадцать часов. Кормили нас, конечно, очень плохо: давали брюкву иногда с сечкой. Хлеб давали по 150 граммов на человека, а пекли его из муки с добавлением тырсы, которая оставалась на мебельном заводе. Мы умудрялись этот хлеб экономить, а потом менять на одежду. А есть хотелось. В ограждении лагеря мы сделали лаз и ходили попрошайничали у местных, кто хлеб и печенье даст, а кто картошку. Первой в город начала ходить моя старшая сестра, но в первый же раз местные жители забросали ее камнями и после этого больше она не решилась выходить за ограждение трудового лагеря. Я снабжала свою семью едой из города. Правда, однажды и нам, с девочкой из Добруша мы ходили в паре, досталось… Возвращаемся мы в лагерь с добытой картошкой. И вдруг нас останавливают и заводят в какое-то помещение. Это был бар, немцы танцуют, музыка играет. Нас двух девочек с «клунками» поставили в круг, один немец нас водит, а те, кто стоят по периметру хлестали нас плеткой… правда картошку у нас не забрали…»
Освободили Нину Мефодьевну и ее семью Американцы, истощенной маленькой девочке запомнился детский паек, в который входило какао и четверть белой булки. Этим пайком кормилась вся семья.
Материал иллюстрирован творческими работами участников международного художественного проекта «На своей земле», проводимого общественной организацией «Белорусский зелёный крест».